Дивна особливість сучасної виставкової практики: художники все частіше виставляються дуплетом - з перервою в тиждень на різних майданчиках. Так сталося нещодавно з Олександром Бабаком і Дмитром Кавсаном. А Володимир Кожухар так взагалі двічі представляв свою творчість в один день у різних галереях. Тепер прийшла черга львів’янина Андрія Сагайдаковського: 20 лютого - в галереї Гельмана, 4 березня - в "Ательє Карась".

Условно зимняя выставка в галерее Гельмана "Имитация реальности" - это девять живописных работ плюс одна инсталляция с матрасами и столом. Условно весенняя - в "Ателье Карась" - "Коврики" (по названию исходного материала для живописной кладки) в количестве семи. Каждая последующая выставка - смурнее предыдущей. Не в том смысле, что автор - "никуда", а в том, что жизнь, преломляемая в магическом кристалле его живописи - ну просто "никак". Маньяско по сравнению с ним - записной оптимист. Бежать хочется куда глаза глядят, ведь стоит лишь оглянуться, а весь мир почил в миноре.

Бросается в глаза у Сагайдаковского обилие нижних конечностей. Но при подчеркнуто мрачной вещественности образа, в нем отсутствует унизительный натурализм. Напротив, он символичен, даже метафизичен: нога как опора бренного тела, а в "босяцком" состоянии - конечность, наиболее соприкосновенная с земной твердью, потому и самая уязвимая.

Шероховата, намеренно груба, почти жестока живопись Андрея Сагайдаковского. Излюбленный цвет - славянский траур. Взрослые лица, изборожденные морщинами, прыщами - фактура изобилует прорывами холста, трещинами, лохмотьями... Дети, похожие на маленьких старичков. Женщины - грубоватые толстухи, без намека на прелесть. Обрыв над морем или пруд представляются лучшей перспективой исхода для этих малосимпатичных персонажей.

То, что мы ежедневно наблюдаем вокруг, едва ли отраднее того, что запечатлел художник Сагайдаковский - он даже исподволь льстит реальности, если вообще о ней специально задумывался. Его творчество - скорее минорная параллель профанического бытия, в целях компенсации минора наделяемая зловещей бравурностью и неземным смыслом.

Работы Сагайдаковского можно условно разделить по лингвистическому признаку, ведь присутствие текста здесь почти непременно. Именно так, а не сериально, удобнее классифицировать сделанное художником, разделяя творчество на период констатации и период загадок. Первый обычно связан с родной языковой стихией, как оказалось, вполне пригодной для эксплуатации бюрократических слоганов, прописных истин, мещанских афоризмов вроде "БЕЗ ЗУПИ НЕМА ОБІДУ" - и впрямь: человек хлебающий. "ПРИЩИКИ; СТОПА" - без комментариев. Или: "ДВІ ПАРИ ЦІЛКОМ ЗДОРОВИХ НІГ" Изображение, как несложно догадаться, вполне адекватное слогу. Эффект возникает почти соцартовский, сарказменный... Да только никакой соцарт не знал таких бездн нутряного трагизма, что брезжит из-под обычной картинки мужских стоп: вид сзади, нижний ракурс - словно выставленных на медосмотр.

Загадки проистекают из тевтонской среды, ею же языком и сказанные. И результат в этом случае (при схожем характере живописи) принципиально иной. Трафаретно-литерный стиль, обычный для советской агитации, здесь сменяется залихватской вязью. "ЧЕЛОВЕК, КОТОРЫЙ УБИЛ": растерянное дитя в зеленоватых подштанниках. Будущее дитяти - "МЫ РАБОТАЕМ": лесной пейзаж без малейшего человеческого проблеска. "ЖИЗНЕННОЕ ПРОСТРАНСТВО - ПРОСТРАНСТВО ДЛЯ ЖИЗНИ": старичок после омовения. Издевка над программой "здорового образа жизни" или ретроспективное пророчество? Как бы то ни было, но картины эти корреспондируют даже не к живописи немецкого экспрессионизма, нашедшей столь малый отклик в здоровом - до бездумности - украинском искусстве, а к страницам прозы Альфреда Деблина или кадрам Фрица Ланга.

Большой натяжкой представляется общепринятое помещение автора в контекст "новой волны" - явления, мало предрасположенного к мировой скорби. Ведь персональный выставочный дебют Андрея Сагайдаковского состоялся в Киеве по парному принципу, в дуэте с Олегом Голосием, в 1999 году - довольно поздно как для зрелого художника, но зато после Варшавы, Мюнхена, Рима, Одессы, правда, в составе групповых экспозиций. Однако это соседство вместо обозначения преемственности творческих поколений продемонстрировало их безнадежный разрыв. Сагайдаковский пришел в наш культурный обиход когда иссякла почва для иллюзий раннего постмодерна, глубокий, спокойный пессимизм сменил черед детских кощунств, карнавал хохмочек и понтов. Анатомия сегодня уже не может источать иронию. Анатомия сегодня - это судьба.