На первую страницу
 Guelman.Ru      GiF.Ru      Гельман      Арт-Азбука    



На первую страницу


 Круг художников
 Архив проектов галереи

    



[укр.] [рус.]







Марат Гельман


"Всё, что Вы хотели узнать, но боялись спросить"





КустоКусто спрашивает Марата Гельмана:

- КустоКусто: Два года прошло после проведения первого фестиваля "АРТФЛЕШ" в нашей стране. Раздавались саркастические разговоры, что появился новый модный софт, и все подались в художники. Как ты помнишь, мы активно участвовали в дискуссиях на различных форумах по поводу разделения понятий "дизайнер" и "художник". Дизайнеры настаивали на том, что важнее всего - ремесло и умение работать в программах. Художники говорили, что это не так важно и, вообще, искусство занимается совершенно другими вопросами. Чтобы окончательно решить этот спор, в этом году в конкурсе появились номинации "Арт" и "Коммерция". "Коммерция" - это и есть как раз то, чем занимаются компьютерные дизайнеры, то за что им платят деньги. "Арт" - все остальное, и как раз здесь стоит прояснить ситуацию. Чем же все-таки занимается, с твоей точки зрения, сегодняшнее искусство?

- Марат Гельман: Действительно, скептическое отношение существовало с обеих сторон. Художники предполагали, что пространство, о котором идёт речь, не представляет для них интереса. Считая себя наследниками Микеланджело, Делакруа, Матисса, Ван Гога, они воспринимали его как нечто чужеродное. Казалось, компьютеры принадлежат, скорее, к миру Ньютона, Бора... Дизайнеры, в свою очередь, критиковали современное искусство, приводя банальные доводы: "любой так может", "это не искусство", "это, скорее, литературное, чем изобразительное", пытаясь таким образом донести идею, что концепт не должен довлеть над формальными вещами. Нашей задачей было преодоление этих обоих скепсисов. Мне кажется, что она была довольно успешно решена, потому что выяснилось, что есть такая общая категория как талант. В конце концов, и те и другие сошлись на том, что есть очень талантливые художники, есть очень талантливые дизайнеры; их работы интересны, и что вот в этом флеш-контексте есть место и тем, и другим. Противоречия между художниками и дизайнерами возникали и из-за использования цитат из работ известных авторов. Одни считали, что таким образом слишком формализировался один из принципов современного искусства, т.е. цитатность, как свойство искусства, превращалась в правило. Кстати, над этим многие играли. Другие считали, что приоритет того, что ты сам изобразил над тем, что изобразил кто-то другой, с точки зрения творчества гораздо выше. Мне кажется, на самом деле, конкурс прошел довольно успешно. Ответа на вопрос "Что такое искусство?" он, конечно, не дал, и проблема действительно существует. Дело в том, что та культура, на которой мы выросли, предполагает наличие у искусства определённых функций. Например, подобие природе или назидательной функции, т.е. рассказать какую-то историю и вынести из этой истории мораль. Эта функция утрачена, потому что в основном сегодня хеппи-эндами и моралями занимается гораздо более успешно подвижная картинка - кино, т.к. в ней литература может быть гораздо богаче представлена. Или, например, интерьерная функция, где одна из задач красота, переместилась в область современного дизайна. Т.е. в искусстве всё меньше и меньше предмета для...

- КК: Т. е. Этика и эстетика ушла?

- МГ: Нет. Ничего не ушло, всё съёжилось. Пространство съёжилось, причём искусство это само провоцирует. Т. е., с одной стороны, оно как бы захватывает пространства, а с другой стороны, оно их отдаёт другим. Захватив, отдаёт другим, и пытается двигаться куда-то дальше. Есть такие радикальные определения искусства, одно из них ты упоминал: "всё, что бессмысленно есть искусство", т.е. то, что не имеет какого-то утилитарного применения. Гройс настаивает на термине, что всё, что делает человек, называющий себя художником, и есть искусство. Мы сегодня стоим перед тем, что если раньше художник находился в границах того, что есть предмет искусства, то сегодня основная его деятельность - определение этих границ. Если мы возьмем творчество любого успешного художника, то мы увидим, что оно посвящено одному - решению вопроса, что есть искусство, а что нет.

- КК: Существует устоявшееся мнение профессиональной арт-критики о наступлении эпохи "post human". Европа толерантна в области этики к чему угодно, но и там есть запреты, как показывает практика. Создаётся ощущение, что искренний жест стал сейчас невозможен, поскольку всё подвергается сомнению, чувственность отошла в область китча, народного искусства, а профессиональное искусство занимается интеллектуальными играми. Мне интересно, если всё подвергается сомнению, не есть ли это бегство собаки за собственным хвостом?

- МГ: Действительно, с одной стороны, я вынужден согласиться с теоретиками, что для такого искреннего высказывания, в том смысле, в котором это было в эпоху модернизма, места не осталось. Как только мы смотрим в прошлое, мы понимаем, что вся поляна вытоптана полностью, и художнику остаётся, в каком-то роде, жонглирование. Но как только ты переходишь от неких теорий к практике, и как только ты начинаешь исповедовать художников, то несмотря ни на что, многие из них всё-таки находят для себя возможности для этих искренних высказываний. Видимо, это связано с тем, что этот переход из пространства жеста в пространство поступков может быть повторен бесконечно. Когда мы совершаем поступки, вся система критериев, на которой базируются критики, вдруг отступает, становится неважной. Например, если человек спасает ребёнка, если человек влюбляется, то никого не интересует, влюбляется ли он точно так же, как влюблялись до него или как-то по-другому, или, условно говоря, плывёт ли он брассом или кролем, спасая этого ребёнка. То есть когда художнику удаётся перейти в это пространство, он как бы отменяет теории.

- КК: Из твоих слов следует, что цель художника - это открытие и название мира заново. У меня возникает вопрос про академическую эпоху, в которой мы выросли. Собственно говоря, что такое академическая эпоха? Это там, где есть рост и достижение. Сегодняшнюю эпоху я называю эпохой карнавального типа, т.е. там, где достижения в принципе невозможны, нет высот, Всё равно Всему, Все равны Всем, всё равнозначно. Если, по словам Бойса, "все художники" - то нет смысла в достижениях.

- МГ: Ошибка, вернее подмена происходит в самом начале твоих рассуждений. Мне кажется, что академическая эпоха - это тогда, когда есть субъект транслирования. В эту эпоху обучение, ремесло, традиция являются базовыми элементами для восхождения. Действительно, были вершины и этих вершин можно было достичь определённым путём - это первое. Второе - внутри вот этой суммы вещей, которые нужны для того, чтобы достигнуть этой вершины, очень значительной частью является перенимание традиций (это касается и образования, и рисунка, и мастерства). И если в классическом мире достижение вершины подразумевает восхождение по горе, то современная эпоха предполагает наличие лифтов. Да, возможно достижение вершины каким-то наитием, каким-то интеллектуальным открытием, но раз такое огромное количество лифтов существует, то ценность этого достижения уменьшается. Исчез подвиг. Потому, что подняться на вершину - это подвиг, а подняться на лифте - это удача. Может быть, ты стоял рядом с этим лифтом, когда выяснилось, что это именно этот лифт. Если говорить о моей судьбе и о некотором успехе, то на 99% - это набор случайностей, а не человеческий подвиг.

- КК: Если ты к этой случайности не готов - судьба снова делает круг.:)

- МГ: Главная мысль заключается в том, что это появление лифтов очень многих обескураживает, т. е. многие пытаются, несмотря на то, что рядом стоит лифт, подниматься в гору, совершать подвиги. Подвиги не оцениваются, и иногда это превращается в человеческие трагедии. Но я бы не сказал, что нынешняя эпоха не даёт шанса для успеха.

- КК: Я задал предыдущий вопрос, потому что мне кажется, вся сегодняшняя традиция искусства, она такая масочная, карнавальная, и интернет в этом помог, и вообще, актёр, художник, роль - сегодня это норма, и мы все прячемся в таком театре del`arte за какими-то масками, за какими-то выдуманными ролями и чувствуем себя от этого наиболее комфортно.

- МГ: Не согласен, - что вся карнавальная. Сегодня искусство всякое. В чём для меня как наблюдателя основная проблема художника как аналитика: сейчас, когда ты говоришь, ты вдруг начинаешь выступать как художник. Художник строит свою концепцию и воспринимает её как концепцию искусства. Всегда. Когда художник решает проблему, что искусство, а что не искусство, каждый решает её по-своему. Если художник для себя определил, что всё искусство сегодня карнавальное - это хорошо как для художника. С этим бессмысленно спорить. Он тогда сможет свою концепцию визуализировать. И она не интересна как философская, а интересна как концепция для творчества. Сначала существует набор талантливых версий, а из этого набора талантливых версий, как бы таких дискурсов, каждый художник создает свой дискурс. Вдруг какой-то дискурс побеждает и становится господствующей парадигмой, что-то меняет в сознании всех остальных художников. Я бы сказал, что безусловный элемент отказа от пафоса сегодня существует, и воля художника считать это главным качеством сегодняшней ситуации или наоборот побочным эффектом.

- КК: Тогда меня интересует, в каком ряду может встать компьютерное искусство? По всему миру сегодня проходят десятки конкурсов, выставок фестивалей мультимедийных. Но в Москве пока кроме тебя этим никто не занимается. Помню, была какая-то выставка или ты решил попробовать что-то сделать с мультимедией, но отказался от этого. Вот мне интересно, способно ли компьютерное искусство на жизнь в оффлайне, т.е. в обычной галерейной жизни?

- МГ: Вряд ли, в современном мире среда определяет очень многое. Говорят же "галерейное искусство", "музейное искусство", "компьютерное искусство". Оно же определяется по той среде, в которой находится. Можно ли удачно поместить компьютерное искусство в зал? Наверное, можно, если ставить перед собой такую задачу. Но мы перед собой такой задачи не ставили. Если говорить обо мне лично, то я ставил перед собой скорее прагматичную задачу, хотя кому-то она может показаться безумной. Мне казалось, что флеш по своей доступности, как технология, должен был спровоцировать большое количество креативных людей на творчество. Они бы раньше не взялись за это, т.к. им не хватало ремесла, школы. А флеш-технология позволяет действовать в одиночку. В условиях тоски по новым персонажам, тоски по новым интересным людям, среди, скажем, пяти тысяч креативных необразованных людей, пять могут оказаться действительно талантливыми. Посмотреть на новых интересных людей, - это была такая внутренняя задача, а не задача вытащить это искусство в качестве готового продукта в галерею, т.е. продуктом должны были быть эти пять тысяч флэш-артистов. Они должны были соприкоснуться с арт-средой, и ощущение, что вроде бы из этого может что-то получиться придавало конкурсу смысл. Я уверен, что он принёс пользу для многих, многие стали после этого чем-то интересоваться в обеих средах: и в художественной среде, и в компьютерной. Что касается мультимедиа как очередной формы проявления креативности, то я уверен, что альтернативы этому просто нет. И революция будет, где-то там она будет, т. е. новое слово в искусстве будет именно там сказано.

- КК: Одна из главных движущих сил искусства, как известно,- человеческая гордыня, воплощённая в различные поступки, в том числе художественные. Таким образом, очень многие люди удовлетворяют собственные амбиции. Но компьютерные люди гораздо скромнее, они сидят, уткнувшись в мониторы, ими движут совсем иные мотивы. Что произойдёт с ними при столкновении с агрессивной художественной средой? Эти люди, столкнувшись с миром художников, могут не понять его и отвернуться. Это не пугает тебя?

- МГ: Первый раз отвернутся, второй раз... Я имею в виду, что если нам удастся оформить с помощью этого конкурса некий процесс... Мы же не технологию запускаем, мы создаём некий контекст, и внутри этого контекста, надеемся, что будет рождаться именно то, что называется художественной судьбой, у кого-то она будет успешной, у кого-то нет. В данном случае мы являемся не демиургами, а людьми, которые создают площадку, на которой каждый человек будет сознательно действовать. Поэтому наша роль просто оформлять процесс, чуть-чуть может быть форсировать где-то. И ждать, может быть повезёт быть первыми, кто увидит каких-то персонажей ярких.

- КК: Для меня это очень важный вопрос, связанный с твоей сегодняшней работой. Что такое информационное поле? Некоторые считают, что это религия, что взамен старых религий пришла новая, незаметно, совершенно естественным образом. Может ли информационное поле, вообще, претендовать на подобное?

- МГ: Да... Дело в том, что всё можно перевести в информацию. Ведь фактически картина - это тоже информация, визуальная. XXI век - это как раз время, когда такие традиционные информационные технологии, текстовые, приблизились по энергонасыщенности к визуальным, т. е. именно сейчас - информационная эра, как прошлый век был веком прогресса, техническим веком. Искусство накопило трудно рефлексируемый, но очень большой опыт упаковывания информации, - в картине ты всегда видишь информацию об эпохе, о художнике. Сейчас и наука, и искусство, и философия являются хребтами цивилизации. Они развивались на протяжении тысячелетий. XX век - это был век науки, когда именно этот хребет был основным, несущим. Самое значительное, что происходило в XX веке, всё было связано с наукой, и хорошее, и плохое. XXI век связан с информацией, и в этом смысле большее значение отведено искусству, чем науке. Открытия XXI века - это будут не космосы, и даже не клоны. Это будут открытия в миропонимании, т. е. художественные открытия.

- КК: Важный для фестиваля вопрос - это то, чем ты будешь руководствоваться при отборе работ как член жюри?

- МГ: В отличие от других, мне проще всех. Я - галерист, я постоянно занимался отбором работ. И для меня система критериев очевидна (если говорить о разделе "арт"). Если мы не говорим о таланте, выносим это за скобки, то, безусловно, мне интересны работы, которые находятся в контексте мировой культуры, в контексте современного состояния искусства, работы, которые чётко фиксируют время, сегодняшний момент. Так же работы, в которых проявлен сам автор, его судьба, идентити какое-то...

- КК: И последний вопрос, из области лирики. Однажды Сергей Тетерин, теоретик интернета, написал, что существует три реальности, не две, как мы считали. Первая, которую можно потрогать, пощупать, вторая - реальность цивилизации, в том числе виртуальный компьютерный мир. А третья реальность - это та, которую человек увидит, возвратясь из второго мира, виртуального, обратно, т.е. как бы обретёт третий глаз. Как ты думаешь есть ли у нас такая возможность?

- МГ: Сложно. Вообще, Тетерин слишком серьёзно относится к себе и к своим ощущениям. Представим себе ситуацию, что я, допустим, опьянел, и какие-то у меня новые ощущения появились, или наркотик принял, и я вдруг начинаю говорить об этом ощущении как о реальности равнозначной нашему миру. Это моё ощущение очень важно, но если мы говорим о реальности, пытаемся в своих разговорах не отрываться от понятийного аппарата (у нас есть определение, что такое реальность), то, понятно, что эти рассуждения есть некая метафора. Существует много реальностей, много состояний. Если считать, что состояние - это реальность, то тогда этих состояний не три, а... не знаю..., у каждого человека 33, к примеру...:))

- КК: Всё понятно, значит Марат Гельман за множественность миров. Ура!








Версия для печати












         
  Rambler's Top100